|
Я - покоренный - непокорен! Я не гожусь на колбасу! По жизни, вымощенной горем, с большим достоинством ползу... А.Кутилов. Скелет звезды Только я... А другие умеют... Только я... А дождусь ли плода? Только я... А другие умнее.. Только я - ни туда, ни сюда. Вот приятель - из первых в Союзе, что железо по-новому гнут... Вот сосед - подженился на Музе, а из лиры сварганил хомут. Только я - неимущий и тощий, Только я - не найду уголок. Только я - все тычками,на ощупь, Только я, да Есенин, да Блок. А.Кутилов. Скелет звезды |
Иду по земле, удивляюсь всему... Изведал любовь, и суму, и тюрьму… После смерти матери в 1967 году Аркадий Кутилов с молодой женой и сыном неожиданно уезжает на почти незнакомую ему иркутскую землю, где он когда-то родился, на родину своего покойного отца. Уезжает, как ему кажется, навсегда. В течение года он работает в одной из районных газет, много ездит, изучает жизнь и быт таежной деревни. В его "таежной лирике" расцветают новые яркие краски, появляются первые наброски прозаического цикла "Рассказы колхозника Барабанова". Наметившийся семейный разлад заставляет его вернуться в Омскую область. Некоторое время он ведет кочевой образ жизни сельского журналиста, работает в целом ряде районных газет, нигде подолгу не задерживаясь... В конце 60-х годов, потерявший почти одновременно все - семью, дом, работу, брата, - Кутилов окончательно перебирается в Омск и оказывается абсолютно никому не нужным. В его жизни начинается страшный бродяжий период протяженностью в семнадцать лет, его домом, его рабочим кабинетом становятся чердаки, подвалы, узлы теплотрасс...» Метафорическим обобщением его горемычной судьбы станет стихотворение «Жизнь» - одно из самых пронзительных его стихотворений: Жизнь Сапоги мои – вдрызг -
дырявые сапоги:
ни одна из брызг
не минует ноги...
Можно вплавь и вброд...
Гей, водичка-поилица!..
Не дивись, народ, -
выльется!
Все излюблено,
все уж встречено,
искалечено, искорежено...
И чинить уже нечего,
а носить еще можно! А.Кутилов. Скелет звезды Горькое осмысление собственной жизни звучит и в стихотворении «Только я…» . Но, несмотря на бедственное положение поэта, в этих стихах нет озлобленности, а только философский проникновенный взгляд и горькая ирония, подтрунивание над собой: "Ах, Аркаша, нам ли горевать в двух шагах от ядерного взрыва…" |
