|
Красная на черном палая листва,
по листве рассыпаны алмазы...
Старая листва – прошлые слова,
бывшие березовые фразы...
К вечеру снежок спешно повалил, -
утешитель, врач, добренький обманщик...
Старую листву я похоронил.
Новую – удастся ли понянчить? А.Кутилов. Скелет звезды Зима пришла... Ружье на плечи вскину...
Вернусь под вечер, пьяный, без ружья...
Душа моя! садись скорей к камину!
Упейся горем, русская моя! А.Кутилов. Скелет звезды |
Я вижу звук и тишину…
Я слышу тьму и лунный свет... «Он начинал с удивительно лирических стихов о природе. Это были стихи необыкновенной чистоты и поэтичности, покоряющие сразу и навсегда, даже отдаленно не напоминающие ничьи другие, стихи, которым сам поэт дал прекрасное и точное определение - «таежная лирика"».(Великосельский Геннадий. Опознан, но не востребован…) "В основе образной системы этих стихотворений лежит индивидуально-авторская аллегория, которая часто принимает характер развернутой метафоры, неожиданной и необыкновенной, чудно переплетённой яркими эпитетами и сравнениями, завораживающей читателя так, что «сладко ахнула душа». Вот только несколько примеров: рубиновыми гроздьями боярка кричит из голубого сосняка; снежную книгу неторопко раскрыл человек; лес оделся с иголочки в белосмертный наряд; мороз, как бык, вылизывает спину; февраль живёт на честном слове, уже нахлебником живет; муравьи, построившись фалангой, тянут крест невольничьей судьбы; и чайка над мачтой ругается длинно разбойно-весёлой морской матерщиной; луна в плену у облаков; ромашки да алые маки грозу вызывали на бис; идут-гудят по трое суток любвеобильные дожди; живу от снега и до снега, зима - как обморок земли, зовут на помощь человека звенящей ночью журавли…; гибнут травы, рождается сено, ароматом пьяня палачей…; та, что смотрит глазами пустыми, дважды грохнула басом судьбы. Тот, кто носит рога, как святыню, в смертном гоноре встал на дыбы. Его «снежная королева» - гордая и неприступная хозяйка наших сибирских зим. Он не просто пишет о природе, он живет её жизнью, она ему ближе, понятнее, роднее чем люди. Она для него – живое, ранимое существо (и к осинам щекою прижимаясь, как сын, слышишь, бьется живое в сердцевинах осин); его «утешитель», его любимый друг, собеседник, советчик. К миру природы автор испытывает нежность, любовь, у него просит прощения, перед ним испытывает неловкость: к вечеру снежок спешно повалил, - утешитель, врач, добренький обманщик... Старую листву я похоронил. Новую - удастся ли понянчить; Молитву читаю восходу, востоку: заря золотая, прости за жестокость; напакостить смог, и тихонько сижу, и вдаль деликатно глаза отвожу; Октябрь... Последней стае уток желаю доброго пути...; «"Таежная лирика"... К сожалению, этот богатейший пласт поэтического творчества Аркадия Кутилова наименее сохранился. И все же легонько прикоснуться и к не дошедшим до нас стихам, хоть как-то осознать ценность утраченного можно прочитав длинный перечень, где рукой поэта выписаны лишь первые строчки стихотворений, относящихся к шестидесятым годам. «Многое из этого списка дошло до нас, но многого не удалось обнаружить ни в архиве поэта, ни у его друзей, ни в газетах тех времен. Вот лишь некоторые из этих строк: "Бушуют всходы!.. Земля от мощи рвет параллели!..", "Звенели кони. Ржали колокольни...", "В синих чащах полно подлежащих...", "Работы нет моей кедровой лире!..", "Деревня, здравствуй, здравствуй, вот и прибыл я!..", "Я сижу в гостях у осени...", "Ружьем украшена спина, душа в святом огне...", "Какие рябчики на гатях! Жар-птицы серого пера!.." Стоит лишь вслушаться, вчитаться в эти прекрасные строчки, как совершенно поразительным образом оказываешься под очарованием и самих стихов - даже не прочитанных, утерянных, быть может, уже безвозвратно...(Великосельский Геннадий. Опознан, но не востребован…)
|
